Мне было лет тринадцать. Глубоко советские времена — 1978 год. Жили мы тогда в Ленинграде. Мой папа всю жизнь говорил, что он агностик, соответственно, не постился. Мама была верующая, но тоже посты никогда не держала. А вот моя крестная, сестра моего деда Клавдия Сергеевна, постилась. Не скажу, что моя первая попытка выдержать пост случилась с ее подачи, но на меня, семиклассника, именно ее пример в какой-то момент произвел впечатление, и я решил — тоже хочу...
Постился я, конечно, немножко по-детски: мясо не ел, но, когда попадалось сливочное масло, я огорчался, но ел, понимая, что превозмочь обстоятельства на сто процентов пока не могу. Тем не менее даже такие небольшие ограничения в еде вызывали у моих школьных друзей непонимание: они видели, что я ем исключительно салатики, и, мягко говоря, удивлялись.
Дома родители, разумеется, не пытались насильно накормить меня чем-то скоромным, но относились к моему посту с некоторой иронией. Были моменты, когда я и сам начинал сомневаться: может быть, зря я во всё это ввязался? Время от времени казалось, что весь Великий пост полностью просто не потяну. Меня поддерживала крестная. Она ничего мне не навязывала, не контролировала меня, но понимала, что это мой первый опыт, проба, и возраст у меня такой, в котором с соблазнами бороться особенно трудно, и «держала» меня, помогала.
И вот наступило Светлое Воскресенье. Мы с крестной пошли в храм, на утреннюю службу. Это был Спасо-Преображенский собор — очень красивый, его часто в фильмах показывают. Я причастился. Очень четко помню эту абсолютную пасхальную радость! После поста она воспринималась совершенно по-другому! Несмотря на то, что я с раннего детства считаю Пасху своим любимым праздником, тогда это была особая Пасха: какое-то невероятное торжество, моя победа — я смог, я сдюжил!..
И тут в храме произошло еще одно событие, которое для меня, подростка, оказалось очень значимым. Народу было много — полный храм! Я уже исповедался, причастился, в конце проповеди люди встали в очередь, чтобы приложиться ко кресту... И вдруг настоятель из всего множества людей приметил меня! Может быть, я был самым молодым из всех и этим его заинтересовал, не знаю... Но батюшка остановился: «Минуточку!..», подошел к столу, на котором прихожане оставляют пожертвования, взял освященное яичко и... протянул его мне! Подарил! Весь храм это видел. Для молодого парня это было удивительное событие, которое осталось в памяти на всю жизнь.
Одноклассникам я об этом, конечно, не рассказывал. Знал только ближайший друг. Не то чтобы я чего-то боялся: родители у меня были беспартийные, никто бы не стал таскать их по партсобраниям и спрашивать, почему у них сын в церковь ходит. Просто тогда, в конце семидесятых, и вера, и хождение в церковь, и посты воспринимались как такая... чудаковатость. Тем более я к тому времени уже «обжигался»: как-то пришел в школу с крестиком, это увидела учительница физкультуры, стала ругаться и кричать, мол, ты уж или с пионерским галстуком, или с крестиком. Сейчас я понимаю, что она была отчасти права: тут уж, действительно, либо — либо. Словом, я особенно ни о чем не распространялся, просто делал свое дело, и — будь что будет.
Справедливости ради скажу, что позже я еще несколько раз пытался поститься, но с переменным успехом, а потом вообще на долгое время — лет, наверное, с семнадцати и до тридцати — перестал соблюдать посты. А вернулся к ним уже после девяносто девятого года. Почему именно тогда?.. Наверное, захотелось остановиться после не самых простых, бешеных девяностых. Что-то стабилизировалось, вздохнул, оглянулся и понял, что нужно себя восстанавливать, освобождаться от морального груза. А сделать это можно только одним способом — вернувшись к Богу. И вот уже двадцать третий год я все посты соблюдаю.
У меня по жизни — интерес к кулинарии, для меня долгое время была особым удовольствием подготовка к застолью, пасхальному столу, когда за пять дней ставится творожок, чтобы сделать пасочку, куличи в Великий Четверг пекутся и так далее. Всё это было очень-очень важно. Но в последние годы я ловлю себя на том, что гастрономическая составляющая для меня уже переходит на второй, на третий план. А главным все больше становится другое, духовная основа праздника, к которому пост нас ведет.
Это довольно избитая тема: мы зачастую понимаем пост лишь как полудиету, какое-то пищевое ограничение. Я самонадеянно считаю, что с годами перешел немножко в иное состояние, когда внешняя сторона отходит назад, а первоочередной задачей становится внутренняя подготовка к Пасхе. Для меня очень важно единение людей в храме — то, что называется соборность. Ночная служба — ее ждешь больше всего. И ни с чем не сравнимая радость, когда в первый раз произносится «Христос воскресе!» — вот ради чего на самом деле всё это время, с Прощеного воскресенья до Светлого Христова Воскресения, себя ограничиваешь. И ограничиваешь не только в еде, а вообще накладываешь на себя дополнительные обязательства: чаще ходить в храм, читать полноценно молитвенные правила, не ругаться с ближними, с продюсером не конфликтовать...
Моему сыну Тихону шестнадцать. Он тоже соблюдает пост. Притом без малейшего с моей стороны не только контроля, влияния, а даже и предложения! Он просто, глядя на меня, начал поститься. Причем уже года три назад! Сначала тоже какая-то молочная кашка присутствовала, а сейчас — по всем правилам. Хотя вижу, что он уже сейчас, в свои годы, тоже пришел к тому, что тут главный вопрос — не в еде. Я смотрю на него со стороны — да, у него есть присущие возрасту сложности, некоторая подростковая ершистость, но в чем-то уже он сам является для меня примером.
Максим СЫРНИКОВ, известный кулинар, исследователь русских гастрономических традиций, ведущий телеканала «Спас».
Подготовила Наталья Харпалёва
2022г.
#фома_великийпост
